МАКЛАКОВ, ВАСИЛИЙ АЛЕКСЕЕВИЧ (10 мая 1869, Москва — 15 июня 1957, Баден, Швейцария) – российский адвокат, политический деятель. Член Государственной думы II, III и IV созывов.Видный деятель российского масонства: вступив в 1905 в парижскую ложу «Масонский авангард», затем состоял в российских ложах, в 1908 был возведён в Париже в 18-ю масонскую степень. В России был членом розенкрейцерского капитула 18-го градуса «Астрея» (с 1908), членом-основателем и первым надзирателем московской ложи «Возрождение», оратором петербургской ложи «Полярная звезда». Во время эмиграции во Франции был членом-основателем ложи «Свободная Россия», членом-основателем и оратором Державного капитула «Северная звезда». В 1928 был возведён в 33-ю масонскую степень. С 1948 — почётный досточтимый мастер ложи «Северная звезда».
Окончил 5-ю Московскую гимназию (1887, с серебряной медалью — золотую не получил из-за претензий к поведению). Учился на естественном отделении физико-математического факультета Московского университета (1887—1890). В 1890 за участие в студенческой сходке был арестован, удалён из университета, а затем и исключён из него (последняя санкция последовала за политическую неблагонадёжность). Будучи студентом, поддерживал контакты с Парижской студенческой ассоциацией, участвовал в международном студенческом сотрудничестве.
Был восстановлен в университете на историко-филологическом факультете, который закончил в 1894. Ученик профессора П. Г. Виноградова, автор работы «Избрание жребием должностных лиц в Афинском государстве», опубликованной в «Учёных записках» Московского университета. Подготовил раздел о завоевании Англии норманнами для «Книги для чтения по истории Средних веков» под редакцией Виноградова. Был рекомендован к оставлению при университете для подготовки к профессорскому званию, однако попечитель учебного округа не дал своего согласия.
Служил вольноопределяющимся в 3-й гренадёрской артиллерийской бригаде. Экстерном окончил юридический факультет Московского университета (1896, сдал экзамены после трёхмесячной подготовки; тема выпускного сочинения: «Влияние зависимого держания земли на гражданскую правоспособность на исходе Каролингского периода»).
С 1896 — помощник присяжного поверенного, был помощником А. Р. Ледницкого, работал вместе с Ф. Н. Плевако. В 1901—1917 — присяжный поверенный округа Московской судебной палаты, участвовал во многих общественно значимых судебных процессах.
Был знаком с Л. Н. Толстым, некоторое время увлекался его учением. Первое своё судебное дело провёл по просьбе Толстого, защищая «сектанта», обвинявшегося в «совращении в раскол» и в «кощунстве». Также по просьбе знаменитого писателя защищал «толстовца» И. Е. Фельтена, обвинённого в хранении запрещённых сочинений Толстого (это дело закончилось крайне мягким приговором) и ряд других лиц.
Позднее представлял интересы обвиняемых на ряде вероисповедных процессов, в том числе в деле «сектантов-бегунов», обвинявшихся в ритуальном убийстве (подсудимые были оправданы), и в деле «павловских сектантов», обвинявшихся в погроме православной церкви. Подсудимые по этому делу были приговорены к каторжным работам, заменённым впоследствии ссылкой на поселение с особым медицинским (психиатрическим) надзором.
Неоднократно защищал подсудимых на политических процессах. Принадлежал к московскому кружку молодых адвокатов, который организовывал бесплатные юридические консультации для неимущего населения, бесплатные защиты на политических процессах. Защищал обвинявших по делам о забастовке на фабрике «Гусь» Нечаева-Мальцева (дело было прекращено, а обвиняемые освобождены), о беспорядках на фабрике Викулы Морозова в Москве (обвинение было переквалифицировано на более мягкое) и др. В 1906 представлял интересы либерального дворянского деятеля М. А. Стаховича, обвинившего в клевете редактора консервативного журнала «Гражданин» князя В. П. Мещерского.
В 1907 был одним из защитников на процессе депутатов I Государственной думы, обвинённых в подписании Выборгского воззвания («Выборгский процесс»). Не будучи сторонником воззвания, которое считал слишком радикальным, сосредоточил внимание на чисто юридической стороне дела. Адвокат М. Л. Мандельштам так отзывался об этой речи:
Его речь была чисто юридической, но в том-то и состояла особенность этого ораторского таланта, что он, как никто другой загорался пафосом права. Психологические переживания, бытовые картины — всё это мало затрагивало Маклакова, скользило мимо его темперамента, и в подобных делах он едва возвышался над уровнем хорошего оратора. Но стоило только какому-либо нарушению права «до слуха чуткого коснуться», как Маклаков преображался. Его речь достигала редкой силы подъёма, он захватывал и подчинял себе слушателя.
Кроме бесплатных защит брался и за уголовные дела «доходных» клиентов. Участие в одном из таких дел — миллионера Тагиева, обвинявшегося в истязании (1912) — привело к критике в адрес Маклакова со стороны либеральной общественности.
С 1904 был секретарём и архивариусом оппозиционного кружка «Беседа», участвовал в деятельности Союза Освобождения. С 1905 — член Конституционно-демократической партии (Партии народной свободы). С января 1906 — член ЦК кадетской партии, в которой занимал позиции на правом фланге; пользовался репутацией одного из наименее склонных к радикализму кадетов, сторонника конституционной монархии и диалога с правительством. Руководил школой адвокатов, созданной при кадетской партии.
Член Государственной думы II, III и IV созывов от Москвы, один из популярнейших думских ораторов. Из выступлений Маклакова наибольшую известность получили его речи, посвящённые внутренней политике правительства при обсуждении бюджетов министерств: внутренних дел, юстиции и народного просвещения, а также по запросам о незакономерной деятельности московского генерал-губернатора С. К. Гершельмана в отношении приговоров военно-полевых судов (во II Думе), и по делу Азефа (в III Думе). Был председателем (во II Думе) и членом комиссии по Наказу, входил в состав комиссий по судебным реформам, печати, старообрядческому вопросу и др. Деятельница кадетской партии Ариадна Тыркова писала:
Одним из ценных качеств Маклакова является его редкая терпимость. Но, к сожалению, это скорее ослабляло его положение в Думе и в партии, где большинство ещё не изжило боевой нетерпимости.
С 1914 активно работал во Всероссийском земском союзе и в одном из передовых отрядов Красного Креста. Участвовал в деятельности оппозиционного прогрессивного блока. Автор опубликованной в «Русских ведомостях» в 1915 статьи «Трагическое положение», получившей широкую известность в русском обществе. В статье говорилось о «безумном шофёре», который «править не может», «ведёт к гибели вас и себя», но «цепко ухватился за руль» и не пускает людей, «которые умеют править машиной». Всё это происходит на узкой дороге над пропастью. Далее Маклаков задавался вопросом — как поступить, вырывать на скорости руль, рискуя подвергнуть смертельной опасности, едущих в машине, или всё же ехать дальше, отложив такую попытку до более спокойной обстановки? Сам Маклаков был склонен к тому, что отложить счёты с властью до момента поражения внешнего врага, но многие читатели восприняли этот текст только как обличительный памфлет в адрес царя, который и выступал в статье в качестве «безумного шофёра».
Во время Февральской революции был комиссаром Временного комитета Государственной думы в Министерстве юстиции. Планировалось назначить его на пост министра юстиции, но эту должность во Временном правительстве получил А. Ф. Керенский. С 8 по 20 марта — председатель Юридического совещания при Временном правительстве. С мая 1917 — член Особого совещания для изготовления проекта Положения о выборах в Учредительное собрание. С августа 1917 — член Всероссийской по делам о выборах в Учредительное собрание комиссии. Назначенный Временным правительством послом во Франции (прибыл в Париж в октябре 1917 и не успел вручить верительные грамоты), приказом наркома иностранных дел Л. Д. Троцкого в ноябре 1917 был уволен. Находясь во Франции, был избран членом Учредительного собрания.
Активный сторонник белого движения, которое представлял за рубежами России в качестве члена Русского политического совещания. В сентябре 1920 посетил Крым, где встречался с П. Н. Врангелем.
До установления дипломатических отношений между СССР и Францией в 1924 де-факто исполнял обязанности посла. С 1924 возглавлял Эмигрантский комитет, взявший на себя представительство интересов русских эмигрантов во Франции и выдавал удостоверения русским. эмигрантам. Был председателем комитета до своей кончины с перерывом на период нацистской оккупации, когда этот орган был распущен немецкими властями. С 1922 — председатель, затем почётный председатель Московского землячества в Париже. Был членом комитета русских юристов за границей, членом совета Русского высшего технического института, членом общества друзей Русского народного университета. С 1937 — председатель комитета Франко-русского института.
В эмиграции занимался литературной деятельностью, автор работ по истории российской общественно-политической жизни начала ХХ века, мемуарист. Сторонник консервативного либерализма.
Интересно, что после захвата власти большевиками Василий Алексеевич организовал тайную переправу в Стэнфорд (США) части архивов Охранного отделения (до 1917 г.) России – “охранки” – органа Департамента полиции в России, которое ведало политическим сыском [1]. В настоящее время эти документы хранятся в Институте Гувера Стэндфордского университета. В этом архиве содержатся тысячи документов царского Департамента полиции, относящихся к концу XIX-началу XX в.
Во время Второй мировой войны занимал антифашистскую позицию, в апреле 1941 был арестован гестапо, как масонский деятель, пять месяцев содержался в тюрьме. В феврале 1945 посетил советское посольство в Париже в составе делегации русских эмигрантов, заявив:
Я испытываю чувства глубокого волнения и радости, что дожил до дня, когда я, бывший русский посол, могу здесь, в здании русского посольства, приветствовать представителя Родины и принять участие в ее борьбе с врагами-захватчиками.
В марте 1945 был избран почётным председателем Объединения русской эмиграции для сближения с Советской Россией. Однако вскоре решительно дистанцировался от любых контактов с советскими властями и не солидаризировался с той частью эмиграции, которая в первые послевоенные годы занимала «просоветские» позиции.
Умер в Бадене близ Цюриха (Швейцария), похоронен в Сен-Женевьев де Буа близ Парижа.