Хотите присоединиться, узнайте больше информации здесь

Рокотов, Фёдор Степанович

Фёдор Степа́нович Ро́котов (1735, имение Воронцово — 12 [24] декабря 1808, Москва) — русский художник, крупнейший московский портретист, работавший в период Русского Просвещения. Выходец из крепостных, получил вольную. Выучился на художника и вскоре стал одним из любимых мастеров российского дворянства. Писал в основном парадные портреты московской знати и самой Екатерины II.

Фёдор Степа́нович Ро́котов (1735, имение Воронцово — 12 [24] декабря 1808, Москва) — русский художник, крупнейший московский портретист, работавший в период Русского Просвещения. Выходец из крепостных, получил вольную. Выучился на художника и вскоре стал одним из любимых мастеров российского дворянства. Писал в основном парадные портреты московской знати и самой Екатерины II.

Ранние годы

Рокотов родился в тридцатых годах XVIII века в подмосковном имении князей Репниных Воронцово (ныне в границах Москвы). Его происхождение остаётся дискуссионным. Первоначально, на основании того, что его имя стояло под «Правилами Московского английского клуба», в котором могли состоять только дворяне, считалось, что он имел происхождение из псковских дворян Рокотовых[1] — поэтому И. Э. Грабарь полагал возможным считать «Портрет молодого человека в гвардейском мундире» автопортретом художника[* 1]. Когда в середине 1950-х годов искусствовед А. И. Михайлов обнаружил челобитную Рокотова, датированную августом 1776 года, в которой тот просил об освобождении от крепостной зависимости своих племянников[4], возникла версия о происхождении его из крепостных. Затем, с целью согласования этих двух версий, было сделано предположение, что Фёдор Рокотов мог быть незаконным «хозяйским» ребенком, — возможно, сыном князя П. И. Репнина, давшего ему вольную ещё в юные годы[5][6][* 2]

В 1755 году И. И. Шувалов приехал в Москву набирать одарённых юношей для создававшейся в то время в Петербурге Академии художеств. Он заметил Рокотова и увёз его с собой в столицу. Вероятно, юноша поступил в Сухопутный шляхетский корпус, поскольку в первые годы после приезда в Петербург писал в основном кадетов[7]. После получения чина ротмистра, дававшего дворянство, он уволился с военной службы[8]. Ранние работы Рокотова производят впечатление непосредственности, даже некоторой безыскуственности[9].

Академия художеств

С 1757 года Академия помещалась в доме Шувалова. Согласно Якобу Штелину, Рокотов занимался здесь с иностранными мастерами Луи Ле Лорреном и Пьетро Ротари[* 3], усваивая принципы эстетики рококо; также собрание картин Шувалова должно было произвести на него значительное впечатление. Изображение Шуваловской галереи — единственная известная работа Рокотова в ином жанре, нежели портретный[* 4].

В 1760 году, по словесному приказанию Шувалова, Рокотов был зачислен в Академию художеств. С 1762 года, став адъюнктом, уже надзирал над занятиями других учеников. В парадных портретах петербургского периода демонстрирует полное знакомство с приёмами западноевропейской живописи того времени. В 1763 году был приглашён в Москву писать коронационный портрет Екатерины II. «Почти геральдический по своей отточенности профиль» так польстил императрице, что она распорядилась впредь изображать своё лицо по оригиналам Рокотова[11].

В 1765 году Рокотов был удостоен звания академика «за оказанный опыт в живописном портретном искусстве» и копию с картины Луки Джордано «Венера и Амур». Якоб Штелин видел у него в квартире сразу 50 неоконченных портретов за раз[12]. Хотя преподавательская деятельность в Академии не была занятием прибыльным, её руководитель Иван Бецкой запрещал академикам вести частную портретную практику — вероятно, по этой причине Рокотов в конце 1766 года покинул Петербург и вернулся в Москву.

Московский период

В «первопрестольной» на Рокотова посыпались заказы от родовитых московских семей, не избалованных вниманием мастеровитых художников. За свои работы Рокотов брал недорого — всего 50 рублей, в 15 раз меньше, чем требовали заезжие иностранцы[13]. Основное внимание уделял похожести лица, а не отделке платья.

Богдан Умский, заказавший ему в 1768 году серию портретов опекунов Московского воспитательного дома, сетовал, что такой молодой художник «за славою стал спесив и важен»[14]. Согласно записи в журнале Опекунского совета от 22 ноября 1768 года, за портреты С. В. Гагарина, П. И. Вырубова и И. Н. Тютчева, он получил по 100 рублей: «Положим академику г-дину Рокотову за написание им трех опекунских портретов за каждый по сту, итого триста Рублев выдать из опекунской суммы и впредь по написании таковых выдавать за каждый по сту Рублев»[15]. Хотя последний портрет не был закончен[* 5], он также был выкуплен и, среди прочих, находился в Воспитательном доме вплоть до революции. Это был последний официальный заказ, принятый Рокотовым — отныне он работал только для частных клиентов.

С конца 1760-х до начала 1790-х годов художник написал «всю Москву». Из-под его кисти вышли целые фамильные галереи (например, графов Воронцовых), изображающие представителей двух-трёх поколений одного семейства. В советское время считалось, что Рокотов противопоставлял холодной парадной живописи сановного Петербурга портреты нарочито тёплые, непринуждённые, интимные, свидетельствующие о близком знакомстве художника с моделями. Неприятие внешних эффектов, всего показного проявляется в затаённости чувств моделей, в их внутренней сосредоточенности, в эмоциональной приглушённости[9].

Серьёзные юношеские лица выступают на свет словно из глубокого мрака, исполненные поэтичности и проникнутые обаянием молодости, сквозящим в нежном цвете губ и румянце щёк, во влажном блеске глаз из-под тёмных полукружий бровей. Поток неяркого, но интенсивного света как бы утончает фигуры, часто не охватывая модель в целом, но лишь вызывая из темноты освещённую сторону лица и шеи, выдвинутое вперёд плечо; жидкие мазки белилами или розовой краской создают впечатление мерцания в полутьме кружев, драгоценностей или муаровых лент.

— Г. Г. Поспелов[9]

В 1772 году Рокотов стал одним из основателей Московского английского клуба, поставив одну из шести подписей под его правилами. Масон, в 1774 году член московской ложи «Клио»[16]. Выписывал новиковский журнал «Утренний свет».

В 1776 году, не имея собственной семьи, он выхлопотал вольную своим племянникам, отдал их в кадетский корпус и сделал своими наследниками.

В 1781 году приобрёл земельный участок на Старой Басманной, в приходе церкви великомученика Никиты[* 6].